Чурапчинское переселение
"Мы не имеем право забывать"
«Все для фронта, все для победы!»
Что такое чурапчинское переселение?
В годы Великой Отечественной войны высшее партийное руководство Якутской АССР решило переселить колхозников из Чурапчинского района на север, чтобы они занимались рыбодобычей. Это решение было вызвано чередой неурожайных лет, а к 1942 году в Чурапчинском районе настала настоящая засуха.
Официально на республиканском уровне насильственность и ошибочность чурапчинского переселения была признана только в 1991 году.
Карта чурапчинского района
Причины переселения
На протяжении многих лет большинство колхозов Чурапчинского района в силу климатических и почвенных условий не получают урожая зерновых, а для живности колхозов также не имеется достаточного количества кормов. Из-за этого колхозы не могут рассчитаться с государством по зернопоставкам.
Официальная причина переселения жителей Чурапчинского района в 1942 году — засуха.
Партийные чиновники решили «использовать трудовые ресурсы этих колхозов в рыбной промышленности республики».
Некоторые исследователи считают, что основной ошибкой было переселять всех подряд, а не только работоспособных и сильных мужчин, так как их могли бы отправить на войну, и трагедии можно было бы избежать.
На протяжении многих лет большинство колхозов Чурапчинского района в силу климатических и почвенных условий не получают урожая зерновых, а для живности колхозов также не имеется достаточного количества кормов. Из-за этого колхозы не могут рассчитаться с государством по зернопоставкам.
Официальная причина переселения жителей Чурапчинского района в 1942 году — засуха.
Партийные чиновники решили «использовать трудовые ресурсы этих колхозов в рыбной промышленности республики».
Некоторые исследователи считают, что основной ошибкой было переселять всех подряд, а не только работоспособных и сильных мужчин, так как их могли бы отправить на войну, и трагедии можно было бы избежать.
В какие районы были переселены чурапчинцы?
Население 41 колхоза, 1655 хозяйств – всего 4988 человек, в том числе 990 детей Чурапчинского района было переселено в Кобяйский, Жиганский и Булунский районы.
Некоторые особенности переселения и пути в северные улусы:
Население 41 колхоза, 1655 хозяйств – всего 4988 человек, в том числе 990 детей Чурапчинского района было переселено в Кобяйский, Жиганский и Булунский районы.
Некоторые особенности переселения и пути в северные улусы:
- Переселенцам в Кобяйский и Жиганский улусы разрешили брать с собой домашний скот: коров и лошадей, а для булунцев это было запрещено.
- Переселенцы были вынуждены оставить свои дома и имущество без присмотра.
- На три семьи выделялось только по одной подводе, разрешалось брать с собой не более 16 кг вещей.
- Семьи были доставлены в с. Нижний Бестях гужевым транспортом — на коровах и быках, затем по реке Лена до места назначения — на баржах.
- Власти не создали даже элементарных условий жизни и труда для переселенцев на местах прибытия — в северных районах. Их никто не встречал, не было подготовлено жильё, у них не было тёплых вещей, запасов пищи, люди жили в наспех сколоченных «времянках».
Как переселенцы проживали в северных улусах?
Колхозники не встретили в арктических районах обещанного жилья, продовольствия и медицинского обслуживания. Процесс переселения превратился для людей в настоящее бедствие, так как, начиная с пристани в Нижнем Бестяхе, организация дела находилась на самом низком уровне. Это приводило к большим страданиям и потерям среди неподготовленного для таких переездов населения и домашнего скота. По неполным сведениям, в Нижнем Бестяхе и в пути следования до мест назначения умерло около 30 человек и было потеряно 150 голов скота.
Переселение привело к новому кругу страданий. Люди сталкивались с нехваткой жилья, продовольствия и необходимых ресурсов для ведения хозяйства. Множество переселенцев не смогли адаптироваться к новым условиям, что усугубило ситуацию и привело к трагическим последствиям.
Переселение привело к новому кругу страданий. Люди сталкивались с нехваткой жилья, продовольствия и необходимых ресурсов для ведения хозяйства. Множество переселенцев не смогли адаптироваться к новым условиям, что усугубило ситуацию и привело к трагическим последствиям.
“
«Конечно, власти об этом знать не могли. Но то, что они сотворили, погубив и искалечив тысячи жизней, все равно не поддается здравому смыслу. Потому что такими методами не спасают, а уничтожают»
Афанасий Афанасьевич Павлов – якутский историк, кандидат исторических наук считал, что «Чурапчинское переселение – это трагедия всего якутского народа. Якутские исследователи вновь и вновь возвращаются к причинам и последствиям этой страшной трагедии».
«Музей переселенцев» в селе Хатылы Чурапчинского района Якутии был создан в 1992 году на базе Хатылынской средней школы для увековечения памяти земляков. С сентября 2017 года музей является филиалом Чурапчинского музея истории и этнографии имени А. А. Саввина.
Экспозиция музея посвящена переселению 41 колхоза Чурапчинского района в годы Великой Отечественной войны в Жиганский, Кобяйский и Булунский районы.
Экспозиция музея посвящена переселению 41 колхоза Чурапчинского района в годы Великой Отечественной войны в Жиганский, Кобяйский и Булунский районы.
По чурапчинскому переселению также снимался документальный фильм, но в нём есть масштабные постановочные сцены.
«Вечная память народа» (2021) — художественно-документальная картина о трагическом переселении пяти тысяч чурапчинцев в годы войны. Режиссёр фильма — Марина Калинина. В основе фильма — воспоминания тех, кто был ребёнком в момент переселения и кто своим трудом помогал решать задачи, поставленные перед колхозниками.
«Мы в деталях воспроизвели, как старики, женщины и дети шли от Чурапчи до Бестяха, сняли и то место, где они целый месяц ждали парохода. Снимали мы в Чурапче, Кобяе и Булуне».
«Вечная память народа» (2021) — художественно-документальная картина о трагическом переселении пяти тысяч чурапчинцев в годы войны. Режиссёр фильма — Марина Калинина. В основе фильма — воспоминания тех, кто был ребёнком в момент переселения и кто своим трудом помогал решать задачи, поставленные перед колхозниками.
«Мы в деталях воспроизвели, как старики, женщины и дети шли от Чурапчи до Бестяха, сняли и то место, где они целый месяц ждали парохода. Снимали мы в Чурапче, Кобяе и Булуне».
Судьбы чурапчинцев – страшное эхо Великой Отечественной войны
Воспоминания тех, кто пережил чурапчинское переселение.
Лукин Дмитрий Константинович из села Юрюнг-Кюёль Чурапчинского улуса
Мне было семь лет. В 1942 году летом мы жили в Таттинском улусе около берега. Мой отец, Николай Осипов летом ушел на войну. А мама ушла на сенокос. А я остался в аласе (поля в лесу с озером) по имени «Кумаар Сэмэн».
Оказалось, что мы переселяемся, ходили слухи, что на севере много рыб и гусей! Мама приходит с сенокоса, и мы отправляемся в путь. Я не помню насколько долго добирались до Нижнего Бестяха. Мы сели на пароход. Было много снега. До тех пор, пока мы строили дом, мы спасались одеялом. Место где мы обустроились называлось – Быhыттаах (Ленок). У нас было 2 колхоза, "Кыһыл кырыс" («Красный дерн») и "Третий интернационал". Временем позже я узнал, что существует народ – "финны"! Той зимой люди ловили рыбу, охотились. Моя мать, Мария, Анастасия Сукнова собирали дрова. А женщины финны поднимали бревна. На второй год работы, мы построили школу и учились там.
Я поступил в первый класс, было всего 2 учителя, Марфа Петровна и Иван Иванович. Из магазина мы брали муку. На протяжении двух лет мы питались жидкой кашей.
Летом люди рыбачили. Наша бригада работала рядом с рекой. Место где мы рыбачили, называли "Кумах". Мне и Егору Никонову на мунха посчастливилось добыть Гольяна Озернего, мы питались этим, хоть и не полностью были сыты. Мы зимовали здесь, и взрослому предоставлялась одна рыба в день, тому кто работает. Далее нас объединили с колхозом " Молотов". В этом возрасте мне стало плохо, здоровье начало подводить, силы уходить. Из-за моего состояния меня отправили в ближайший посёлок, где я прошёл осмотр, где решили меня вернуть обратно на Родину. Таким образом, мои воспоминания о переселении здесь кончаются
Мне было семь лет. В 1942 году летом мы жили в Таттинском улусе около берега. Мой отец, Николай Осипов летом ушел на войну. А мама ушла на сенокос. А я остался в аласе (поля в лесу с озером) по имени «Кумаар Сэмэн».
Оказалось, что мы переселяемся, ходили слухи, что на севере много рыб и гусей! Мама приходит с сенокоса, и мы отправляемся в путь. Я не помню насколько долго добирались до Нижнего Бестяха. Мы сели на пароход. Было много снега. До тех пор, пока мы строили дом, мы спасались одеялом. Место где мы обустроились называлось – Быhыттаах (Ленок). У нас было 2 колхоза, "Кыһыл кырыс" («Красный дерн») и "Третий интернационал". Временем позже я узнал, что существует народ – "финны"! Той зимой люди ловили рыбу, охотились. Моя мать, Мария, Анастасия Сукнова собирали дрова. А женщины финны поднимали бревна. На второй год работы, мы построили школу и учились там.
Я поступил в первый класс, было всего 2 учителя, Марфа Петровна и Иван Иванович. Из магазина мы брали муку. На протяжении двух лет мы питались жидкой кашей.
Летом люди рыбачили. Наша бригада работала рядом с рекой. Место где мы рыбачили, называли "Кумах". Мне и Егору Никонову на мунха посчастливилось добыть Гольяна Озернего, мы питались этим, хоть и не полностью были сыты. Мы зимовали здесь, и взрослому предоставлялась одна рыба в день, тому кто работает. Далее нас объединили с колхозом " Молотов". В этом возрасте мне стало плохо, здоровье начало подводить, силы уходить. Из-за моего состояния меня отправили в ближайший посёлок, где я прошёл осмотр, где решили меня вернуть обратно на Родину. Таким образом, мои воспоминания о переселении здесь кончаются
Никитина Марфа Васильевна из села Юрюнг-Кюёль Чурапчинского улуса
В 1942 г. году из Хоптого (ранее называвшегося «Андреев» колхоз) со своей мамой мы отправились в Северный улус – Кобяй. Моя мама, Давыдова Евдокия Романовна, я, моя сестра (Софронова Александра Васильевна), Маша и с братом Афанасием вместе отправились в путь. Тогда мне было 9 лет. Телегу вёз бык, и мы ехали до Нижнего Бестяха три дня, на пароходе мы дошли до Кобяйи. Моя мама, будучи многодетной, осталась с тремя-четырьмя престарелыми людьми работать на местном колхозе в селе Ситте. Из-за переохлаждения умер мой брат, которому было 3 года. Я помню, как утром проснулась и увидела, как мама, рыдая, сидела около брата. Еды было очень мало. Месячная норма муки составляла 5 кг. Моя мама умела шить, пользуясь этим, она сшивала людям торбазы. Время от времени мы ходили к местному охотнику и брали мясо ондатры. Я помню, мы иногда шли на ферму и пили молоко. Я отучилась в 1 классе в Ситте в интернате. Утром кормили кашей и чаем, а к обеду – мокрым или сухим хлебом, а вечером ели картошку, которая выглядела словно каша.
В 1942 г. году из Хоптого (ранее называвшегося «Андреев» колхоз) со своей мамой мы отправились в Северный улус – Кобяй. Моя мама, Давыдова Евдокия Романовна, я, моя сестра (Софронова Александра Васильевна), Маша и с братом Афанасием вместе отправились в путь. Тогда мне было 9 лет. Телегу вёз бык, и мы ехали до Нижнего Бестяха три дня, на пароходе мы дошли до Кобяйи. Моя мама, будучи многодетной, осталась с тремя-четырьмя престарелыми людьми работать на местном колхозе в селе Ситте. Из-за переохлаждения умер мой брат, которому было 3 года. Я помню, как утром проснулась и увидела, как мама, рыдая, сидела около брата. Еды было очень мало. Месячная норма муки составляла 5 кг. Моя мама умела шить, пользуясь этим, она сшивала людям торбазы. Время от времени мы ходили к местному охотнику и брали мясо ондатры. Я помню, мы иногда шли на ферму и пили молоко. Я отучилась в 1 классе в Ситте в интернате. Утром кормили кашей и чаем, а к обеду – мокрым или сухим хлебом, а вечером ели картошку, которая выглядела словно каша.
